Я познакомился с П.К. Агасяном в 1975 году, когда он приехал в Ленинград и был председателем Госкомиссии по приемке разработанного во ВНИИНаучприборе Полярографа Специализированного ПС-1, а фактически первого отечественного хронопотенциометра /в Госреестр он попал, как Полярограф усовершенствованный ПС-1/. Именно летом этого года я не раз общался с этим замечательным человеком. Его рассказы были для меня, молодого сотрудника, настолько необычны и удивительны, что я запомнил их на всю жизнь.

Мои комментарии и отступления от темы выделены лиловым цветом. Информация из сторонних источников, дополняющая и поясняющая настоящий текст, выполнена мелким шрифтом.

В наши дни, имея возможность обратиться к Интернету, я попробовал уточнить некоторые даты, биографии отдельных личностей (в т.ч. и самого Перча Карловича). Недавно прочитал очень интересные воспоминания Бориса Филановского, нашего общего коллеги, близкого моей душе человека – «Одиссея профессора Агасяна». Описанные истории мне знакомы и я могу только поддержать рассказ Бориса и порадоваться за сохранённые им интересные детали биографии П.К. [ 1 ]. В своём повествовании я не буду повторять сказанное другими (приведу лишь ссылки) и по возможности несколькими строками дополню эти истории.

С 1978 по 1984 год Перч Карлович Агасян был моим научным руководителем от кафедры аналитической химии МГУ им.М.В.Ломоносова. В то время я эпизодически общался с ним, в основном в комнате 573, рядом с практикумом по электрохимическим методам анализа, у моего непосредственного шефа и очень близкого мне человека – Анатолия Ивановича Каменева.

Основные факты биографии я приведу из рассказа самого П.К, дополнив их немногочисленными армянскими и турецкими данными. Интересно, что пять лет назад, в конце 2018 года в моём разговоре с Анатолием Ивановичем Каменевым, тот посетовал, что им с Ирой Витер для кафедрального издания [ 2 ] удалось найти слишком мало информации об Агасяне в архивах Химфака …  Я спросил А.И., а не помогли ли устные воспоминания сотрудников о Перче в этом деле? На что он ответил, что они оказались отрывочными и не связными, люди не концентрировали своё внимание на них и порастеряли подробности и факты. Я пообещал проучаствовать в этом деле, но вот вернулся к нему только сейчас, когда нет уже не только Перча Карловича, но и дорогого Анатолия Ивановича Каменева, и Ирины Петровны Витер. На страницах интернета я увидел, что информация о П.К. существенно пополнилась, особенно после 2020 года, причем, как мне кажется, из армянских источников (я нашёл их тогда, после разговора с Каменевым, организовав поиск в Яндексе и Гугле на армянском и турецком языках)…

Агасян Перч Карлович (Карапетович) родился 25 декабря 1908 года в городе Чорлу (Турция), умер 14 февраля 1997 года в городе Москва (Россия). Семья Агасян переехала в Афины (Греция), опасаясь преследования со стороны турецких властей и местных граждан. (Перч Карлович вспоминал пожар, порт, бегущих людей, когда ему было 8 лет. Бегство в Грецию произошло, по-видимому, именно тогда, в 1916 г.).

Город Чорлу находится примерно в 15 км от берега Мраморного моря на исконно турецкой территории Османской империи, в отличие от шести провинций бывшей Западной Армении, вошедшей в состав Турции в 16-м веке. В глубинных турецких регионах преследование армян началось в 1915г. и постепенно захватило всю территорию Османской империи, продолжаясь до 1920 г.

В 1922г. в Грецию из располагавшейся на берегу Эгейского моря, Смирны, ставшей после резни армян и греков (9 сентября 1922 г.) снова Измиром, эмигрировала греческая семья Онассисов, ставшая всемирно известной, благодаря Аристотелю Онассису (основатель крупнейших судоходной и судостроительной компаний, в 1950-х годах организовавший постройку первых в мире супертанкеров, ставший мужем Жаклин Кеннеди – вдовы американского президента Джона Кеннеди, убитого в Далласе в 1963г). Онассисы поселилась по соседству с Агасянами в Афинах.

На коллаже слева направо: Аристотель Онассис в молодости в начале 1930-х гг; он же в начале 1970-х с женой – Жаклин (Бувье) Кеннеди, вдовой президента Джона Фитцджеральда Кеннеди; Жаклин и Джон Кеннеди в Далласе в последний день его жизни (22 ноября 1963 года)

Примерно в 1925г. Перч и его братья (по-моему два брата) в соответствии с решением Лиги наций о помощи народам, пострадавшим от геноцида, были приглашены в разные страны для продолжения учебы и гарантированного получения работы после ее окончания. П.К. шутил, что он – единственный, кто поехал в Страну Советов, в Ереван, не побоявшись пугающих рассказов окружающих, в первую очередь эмигрантов. Один из его братьев стал капитаном дальнего плавания, работал в шведском пароходстве. С ним П.К. встречался в Ленинграде в 1974…1976 гг, когда его судно зашло в порт города на Неве. Именно через него он (П.К.) получил приглашение от родственников из Греции посетить родных. П.К. – был самым образованным из  Агасянов. Профессор! Эту историю замечательно подробно описал Борис К. Филановский в упомянутых выше воспоминаниях.

Выбор Советского Союза, на мой взгляд, объяснялся осторожностью и природной разумностью П.К. Ведь его историческая Родина – Армения находилась там, в Союзе! Способность к изучению языков позволила юному гостю быстро освоить русский. Хотя на Химфаке МГУ шутили, что он знает несколько языков, но на всех говорит со своим характерным акцентом (не только голосовым, но и в какой-то мере смысловым). Интересно, что во фразах с латинским шрифтом (например, резюме статей) Перч Карлович все существительные начинал заглавными буквами. Как он объяснял– «по-французски».

В 1929 г. П.К. закончил аграрный факультет Ереванского университета. С 1930 г. работал в аналитиче­ской лаборатории Армводхоза, в 1932 г. был назначен заместителем заведу­ющего сектором почвоведения и агрохимии станции виноградарства Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, где разрабатывал методики анализа биологических объектов.

В 1935 г. поступил в аспирантуру на кафедру аналитической химии МГУ. В должности ассистента защитил кандидатскую диссертацию в 1939 г.  Доцент кафедры аналитической химии МГУ. Докторскую диссертацию защитил в 1969 г.

Перч Карлович был опытным экспериментатором, что не раз демонстрировал мне в ходе совместных работ и на научных семинарах, организованных по его инициативе в процессе создания новейшей кулонометрической и хронопотенциометрической техники. Например, когда мы, в стенах Всесоюзного Научно-исследовательского Института ВНИИНаучприбор никак не могли уверенно поверить первый отечественный хронопотенциометр ПС-1 (а позже и кулонометр ИПТ-1), он настоял на «чистом» электрохимическом эксперименте, когда с помощью этих приборов замеряли количество электричества, пошедшего на растворение точно взвешенного образца чистой меди.

 

 

 

 

 

 

 

 

Полярограф специализированный ПС-1

 

 

 

 

 

 

Интегратор кулонометрический ИПТ-1

Вместе с Анатолием Ивановичем Каменевым, П.К. сумел решить проблему адсорбционных потерь малых количеств определяемых веществ (металлов): на стеклянную поверхность электролизера (колбы) наносился тончайший слой органического диэлектрика.

Благодаря его открытости, непосредственности, честности, к Перчу Карловичу прекрасно относились все, кто имел с ним дело по работе и по жизни, даже по прошествии многих лет! Например, когда нам надо было провести непростой эксперимент в приборостроительной организации, не имевшей в обиходе многих нужных, чистых реактивов, он летом 1975-го года сумел связаться с находившимися на Химфаке Ленинградского университета (на Васильевском острове) сотрудниками и без труда договорился с ними о помощи.

Вход в старое здание Химфака ЛГУ на Васильевском острове и гулкие пустынные лестницы, по которым мы перемещались в поисках нужных реактивов (лето 1975 г.)

Пока нам собирали в чистую посуду реактивы, пока нашли нужных людей в пустынных летних лабораториях, мы бродили по прекрасному городу, а Перч Карлович рассказывал множество тех самых историй из своей долгой, непростой, насыщенной событиями жизни.

В 1970 году, являясь профессором кафедры аналитической химии, П.К. Агасян в ее стенах организовал и возгла­вил лабораторию электрохимических ме­тодов анализа. Его дело продолжил А.И. Каменев.

Интересны встречи Перча Карловича с новыми, «свежими» людьми, которые видели его впервые. Он производил удивительное, точнее «удивляющее» впечатление (вне лаборатории и белых халатов). Это, например, в кулуарах различных конференций, в лаборатории ЭМА, куда он мог неожиданно прийти в «парадной форме», после чьей-то защиты, с какого-то торжественного собрания и т.п.

Сидя в кресле в экстравагантных брюках, клетчатом пиджаке, в желтых штиблетах на толстой бело-желтой подошве «манная каша», с ухоженной седой шевелюрой (иногда имевшей странные оттенки – рыжеватый, светло-сиреневый…) он мог вынуть из желтой пачки сигарету «Интер» и закурить ее у включенной тяги (вытяжного шкафа), когда это было строго запрещено на факультете. Стряхивая пепел ухоженным ногтем мизинца в бумажный кулечек, увлеченно рассказывать (со своим характерным акцентом и свойственными только ему выражениями) очередную удивительную историю. Удивляя слушателей и поражая точностью – действующих персонажей, одним из которых, оказался и я! Об этом речь ниже.

У меня сохранилось несколько фотографий с конференций 1984…1999гг. За фотографии участников можно только поблагодарить организаторов VIII Всесоюзного совещания по полярографии “Развитие и применение полярографии и родственных методов” (Днепропетровск, 1984). На других подобных собраниях были фотографы, которые делали снимки, зачастую прекрасные, демонстрировавшие окружающие красоты, исторические достопримечательности и т.п… /В моем архиве сохранились замечательные фотоработы сотрудника тогдашнего Латвийского Госуниверситета им. П. Стучки (г.Рига) Артура Виксны, надеюсь разместить часть из них в одной из галерей сайта. (Ныне профессор Артурс Виксна работает на кафедре аналитической химии Латвийского университета, является Национальным представителем Латвии в Eurachem, участвует в работах экологической направленности) /.

Вера Федоровна Торопова (Казанский Гос. Университет, каф. аналит.химии) и Перч Карлович Агасян (МГУ им.Ломоносова, Химфак) на VIII Всесоюзном совещании по полярографии “Развитие и применение полярографии и родственных методов” (Днепропетровск, 1984)

П.К. Агасян в зале заседаний совещания по полярографии “Развитие и применение полярографии и родственных методов” (Днепропетровск, 1984)

Истории из жизни Перча Карловича Агасяна, как они запомнились мне из его рассказов и непосредственного общения

Чтобы проще было мне самому и читателям ориентироваться в пространстве и времени, я попробую расположить их в относительном хронологическом порядке.

1922 – 1924.  Вспоминая свои юные годы (что-то я упоминал выше, что-то описал Б.К. Филановский) П.К. любил рассказывать о соседстве с семьёй Онассисов в Афинах. Как он говорил, отцы обоих семейств были учителями. Позже я понял (а ныне утвердился в своем мнении), что под «учителями» Перч Карлович подразумевал учителей по жизни: трудовая деятельность обоих отцов была совсем в других сферах. Аристотель Онассис в юные годы не отличался усидчивостью и прилежанием в учёбе. Ему было 16 лет, когда семья переехала в Афины, и вскоре, совсем юным, он уехал в далекую Южную Америку, в Аргентину, искать своё счастье. В переписке с отцом он делился своими успехами, просил у отца совета. И где-то через год старший Онассис в разговоре с отцом Перча посетовал, что ему нужно решить непростой вопрос – посылать или нет деньги сыну в Буэнос-Айрес для развертывания там какого-то нового дела?! Оба главы семейств испытывали некоторые сомнения в надежности предприятия, и Карл, отец Перча, боялся давать совет, да и сам Онассис-старший тянул время… Всё как-то «рассосалось» и позже они поняли, что Аристотелю удалось решить проблему самостоятельно.

Прошло еще совсем немного времени и осенью 1924 года Аристотель сообщил, что скоро прибудет в Афины проведать родных и близких. Все стали готовиться к встрече!  Наконец белый пароход из Аргентины ошвартовался в порту Афин. Вся соседская детвора и юные сотоварищи двинулись в порт, где разгружался океанский лайнер. Как вспоминал Перч, все смотрели на пеструю толпу пассажиров, спускавшихся по трапу. Но Аристотеля никто не видел. Наконец сошел вроде бы последний пассажир… На пирсе произошла какая-то заминка и незадачливые встречавшие почувствовали, что именно сейчас что-то должно произойти. По палубе к трапу подошел стройный загорелый пассажир «весь в белом» – в белоснежном костюме, в белой шляпе с тростью (оказавшейся складным белым зонтом от солнца). Все узнали в нем долгожданного Аристотеля! Но он, казалось, был озабочен чем-то другим. Портовый кран поднял с палубы открытый белоснежный автомобиль и аккуратно опустил его перед ватагой встречающих. Раздался ропот удивления и восторга. Детвора бросилась нажимать клаксон «мерседеса». /Как вспоминал рассказ Перча Карловича Борис Филановский, багажник машины был набит конфетами! Я тоже отметил это незабываемое событие. / Аристотель сел за руль и привел автомобиль, увешанный детьми не поместившимися в кабине, к родному порогу !…

1925. Семнадцатилетний Перч Карлович Агасян отправляется учиться в Советский Союз, в столицу солнечной Армении – Ереван. По воспоминаниям П.К., у всех ближних оставались сомнения в его выборе. Эмигранты из России будили недоверие к стране большевиков, но для матери Перча – там находилась Родина предков и в свободной независимой стране жили армяне, свободные люди! После смерти в 1939г. мужа (отца П.К.), мать смогла вернуться в Армению в 1946 г.

1941. Через десять лет после переезда дипломированный специалист, набравшийся опыта в аналитической лаборатории Армводхоза, поступает в аспирантуру Московского Университета и в 1940 году успешно защищает диссертацию «Окислительно-восстановительный потенциал почвы»(НИИ Почвоведения, МГУ, 1940 г. Научный руководитель Евгений Петрович Троицкий, первый декан химфака МГУ, с 1929 г.). В начале Великой Отечественной войны Перч вместе с другими товарищами по работе пошел в ополчение, однако, был возвращен для выполнения госзаданий. [ 3 ]

Во время Великой Отечественной Войны П.К. оставаясь в Москве, в старом здании МГУ,

Старое здание МГУ на Моховой в 1937

в сентябре 1941 года (16 – 19 сентября) по указанию НКВД занимался уничтожением ядовитых веществ и сильно действующих ядов, реквизированных со всех предприятий и организаций осажденной Москвы /это и была та самая секретная работа, из-за которой его забрали из рядов народного ополчения и вернули в университет. Руководители обороны опасались, что немцы могут захватить Москву и использовать эти яды непосредственно против населения, отравляя воду и пищу/. Перч Карлович рассказывал мне, что в эти напряженные дни со всей Москвы и из спец хранилищ свозили на кафедру аналитической химии небольшие по объему, но весьма токсичные препараты. Особую опасность вызывали цианистые соединения, соединения мышьяка и органические токсины. От НКВД работу курировали двое молодых сотрудников. Ребята серьезные и ответственные. Разогнали жар в нескольких муфельных печах, подключенных к вытяжке. Проблема была в ограничении потребляемой ими мощности, и дай Бог чтобы выдержала проводка. Печи разгонялись медленно, и уже в нагретых до красного каления муфелях сам процесс разложения и озоления продвигался не слишком быстро!… Озолённые остатки реактивов смывали в лабораторные раковины и далее в общую канализацию. Глубокой ночью были уничтожены самые токсичные материалы, благо их было немного. А дальше не видно ни конца, ни края этой эпопее. Все участники приуныли. Перч Карлови взялся за расчеты и сравнил массу собранных токсичных препаратов с массой проточной воды Москва-реки. При последовательном переносе и смыве в раковины собранных токсичных веществ, их концентрация даже в непосредственной близости от коллектора составляла ничтожные доли процента (миллиардные и менее). А спустя минуты или даже секунды, это количество рассеивалось бесследно.

Выполняя приказ о срочном уничтожении ядов, исполнителям невозможно было преступить заданные сроки! Тогда по взаимному согласию исполнителей (думаю, что от кафедры мог быть еще кто-то в помощь) и контролеров от НКВД начался аккуратный, последовательный и непрерывный слив и смыв соединений. Муфельные печи при этом продолжали сжигать особо опасные токсины! Многочасовую работу закончили к утру.

1975. Однажды, он решил научить нас варить кофе по-турецки, в джезвах (известными у нас как «турки»). Он посетовал, что настоящую джезву – толстостенную, цветного металла (а не какую-то алюминиевую) в Ленинграде вряд ли найдешь. Он удивился, узнав, что у меня есть настоящая, кованная, присланная из Армении посудина! /Перч Карлович называл сосуд именно джезва, по-турецки, как и мы в переписке с Ереваном. Но в статье в «Химии и Жизнь» №4, за 1982г. «Кофеварка по-еревански» отмечено, что в Армении этот сосуд зовут срджеп – по-армянски просто кофеварка/

За несколько лет до этого, когда я еще работал в «техноложке» (Технологическом Институте им. Ленсовета), нам удалось провернуть удивительную аферу. Узнав от кого-то, что в Армении умельцы (некое небольшое предприятии, или кооператив) делают джезвы, мы добыли адрес (по-моему, это был армянский город, откуда, к нам поступил первый запоминающий осциллограф) и послали «на деревню дедушке» пространное письмо, в котором рассказали, что в техноложке есть клуб любителей кофе. И дескать, у нас ВСЁ есть (!), а вот настоящих джезв – как не бывало! Слезно просили прислать на институтский адрес небольшую партию этих изделий с наложенным платежом (оплатой по квитанции при получении посылки). И замечательные мельхиоровые ковшички к нам-таки пришли!

Эту маленькую джезву я принес на следующий день. Добыли большую высокую чугунную сковороду, засыпали ее чистым кварцевым песком (с родного Финского залива, благо рядом опять что-то строили), поставили на лабораторную газовую горелку и стали прогревать песок, как предупредил П.К.

Когда все собрались, Перч Карлович благосклонно осмотрел изделие, оценил его, как достойное, но сказал, что форма у ручки должна быть правильная и быстро согнул её (слегка расстроив хозяина «новой вещи»!).

В джезву была налита холодная вода, засыпаны пара ложечек молотого колумбийского кофе (по 4р/кг в обжаренных зернах – тогда кофе любого производителя и любого качества продавался в СССР по одной цене) и плошка была поставлена на горячий, раскаленный песок. П.К. внимательно наблюдал за состоянием «раствора» в джезве. Мы наблюдали за Перчем Карловичем! Когда кофе приблизился к закипанию, П.К., ухватив рукоятку, ловким движением «ввинтил», сделав пол-оборота, джезву в песок практически до сужения ее горлышка! Возникла мелко пузырчатая плотная объемная пена в виде шляпки на верхней кромке. Перч резко выдернул (извлек) джезву из песка и дал содержимому слегка остыть. Пенка спала! В следующую секунду он снова ввинтил мельхиоровый ковшичек в песок – до нового появления пенки. Извлек, и завершил приготовление на третий «ввинт» !

Налили кофе в небольшую чашечку, попробовали… Я был очередной раз поражен. Обещанный высокий результат был получен. Такого кофе я не пробовал (разве что похожий готовили кофевары в Сухуми из контрабандного турецкого кофе, доставлявшегося на фелюгах прямо к пирсу…Более 50-ти лет тому…).

Будучи очень позитивным, участливым, и, как мне казалось, доверчивым человеком, Перч Карлович попадал в забавные житейские ситуации. Когда они с женой получили квартиру и стали обживаться на новом месте, у П.К. произошел курьезный эпизод. Жена ушла в магазин за покупками, а он занимался хозяйственными делами дома (расставлял книги по полкам)… Неожиданно в дверь позвонили! Перч открыл и увидел мужичка в домашнем наряде (типа до боли знакомых «трениках» – трикотажных спортивных шароварах или вообще в пижаме) с пустым ведром в одной руке и связкой ключей в другой.

«– Простите! Выносил мусор, а вернувшись домой не могу открыть дверь квартиры. Что-то с замком! Нет ли у вас топора, что ли?!  Хоть как-то подцепить створку!»

Перч Карлович разбирая вещи, запомнил где оставил свой топор, поэтому нашел его быстро! В четыре руки они принялись аккуратно поддевать непослушную дверь.

«–А что это вы хотите сотворить с моей дверью?! » раздался за спиной мужской голос. Оглянувшись неказистые «взломщики» увидели серьезного мужчину с ключами в руках.

«– Как Вашей?!» Мужик в домашних тапочках поднял глаза на номер квартиры и обомлел! «–Ёлки-палки! Квартира-то не моя. Промахнулся этажом в новом доме!» Бросил топор и поспешил по лестнице наверх.

Настоящий хозяин хмуро посмотрел на улыбающегося П.К, только что и сказал, типа «–Ну вы даёте!» Открыл дверь и спокойно скрылся за ней. А Перч Карлович получил нагоняй от родной жены, выслушавшей его «забавную историю».

1979 г. Будучи уже аспирантом кафедры аналитической химии, в конце лета, на открытии охоты «по перу» в Новгородской области мне удалось добыть небывалого по размерам матерого волка – грозу местных телячьих стад, унесшего с деревенского двора среди бела дня любимую серую овечку Таньку на глазах у испуганной детворы! Эта история нашумела в окрестностях Чудовского охотхозяйства и имела продолжение (см. в приложении к очерку о Д.В.Наумове – многолетнем заведующем Зоологическим музеем АН СССР, известном специалисте по кораллам описан этот случай [ 4 ] ). Осенью я приезжал на кафедру, отчитывался о своей аспирантской работе за год. И тогда же оставил в комнате 573 большую фотографию охотника В.А. Демина с добытым волком.

Тот самый волк. Чудовское охотхозяйство ЛенВО, урочище Менёвша, 20 августа 1979 г.

Перч Карлович поинтересовался подробностями, которые я ему и поведал. Мы расстались с хорошим настроением от общения. Прошло несколько месяцев. И вот, в один из моих очередных приездов, в начале 1980 г., я осторожно захожу в лабораторию и слышу до боли знакомый голос с характерным акцентом. Перч Карлович, сидя в кресле, стряхивая пепел, рассказывает, как надо выслеживать раненого волка по летней «пёстрой» тропе. Молодежь слушает его раскрыв рты! Я тоже сосредоточился на рассказе, даром что был уже профессиональным охотником. Каково же было моё удивление, когда я услышал абсолютно правильное изложение хода действий, последовательность событий, нюансы поиска капель крови на росистой траве, способе прицеливания в бегущего вдалеке волка… П.К. не ошибся ни в чём!

Оглянувшись и увидев меня, он ни на секунду не удивился, только пояснил, что рассказывает народу о моём «подвиге». Я публично и удивлённо подтвердил точность и правильность его рассказа, особенно в части нюансов, которые он не упустил (и которые сразу после охоты я обсуждал со старшим егерем, волчатником С.В. Марковым: большинство охотников о них даже не подозревали! А тут, человек настолько далекий от этого рода деятельности и такое владение материалом!).

Параллельно с работой над диссертацией мне пришлось отвечать за создание новых приборов для электрохимических исследований и анализа (1977-1987 и 1990-1997 гг) в качестве Главного конструктора разработок. Это сильно сжимало время и ограничивало свободное общение с кругом специалистов в этой области. Защита успешно прошла 19 декабря 1984 г. (вместе с защитой Е.А.Осиповой, на одном заседании Ученого Совета). Потом я три года проработал в закрытой организации. После 1990 г, став заведующим лабораторией, вернулся в круг специалистов в этой области, много общался с А.И. Каменевым, И.П. Витер, на конференциях – с А.З. Брайниной, Ю.А. Ивановым, Р.М.-Ф. Салихджановой и др. Но Перча Карловича там уже не было…

Ссылки

1. Б.К.Филановский. Одиссея профессора Агасяна. / https://mspru.org/prose/21691-odisseja-professora-agasjana.html /Сайт Межрегионального союза писателей «Свой вариант»/
2. Каменев А. И., Витер И. П. Кулонометрия и хронопотенциометрия // Кафедра аналитической химии Московского университета им. М.В. Ломоносова / Под ред. Ю. А. Золотов, К. В. Осколок. – PRESS-BOOK.RU Редкие книги, Москва, 2017.– С. 93–104. https://istina.msu.ru/collections/60434150/

3. https://руни.рф/Агасян,_Перч_Карлович /Энциклопедия Руниверсалис
4. Д.В. – удивительный популяризатор биологической науки. / https://huntcatcher.ru/d-v-udivitelnyj-populyarizator/

Демин ВА

P.S. В процессе работы над этой публикацией, события в которой отстоят от нынешнего времени на 40…50 лет, в поисках иллюстративного материала я наткнулся на отсутствие в интернете фотографий людей, событий, лабораторной техники, приборов тех далёких лет. Имея собственный фотоархив разрабатывавшихся в те годы приборов, предполагаю разместить эти изображения в галерее «Приборы для электрохимических исследований, созданные в СССР в 1975 – 1993 гг работниками ВНИИНаучприбор, ЛНПО «Буревестник» (г.Ленинград) и ПО «Измеритель (г.Гомель)»